Перебрав десятки имен, полководец назвал приемную дочку Азалией. Он прочно обосновался в Портфее, в родовом поместье, и так же обстоятельно и талантливо, как делал все остальное, занялся воспитанием девочки.

Пять лет, прошедшие со дня находки, стали лучшими в жизни Базилевса.

В Фантазилье наступили мир и покой. Зло растворилось, как дым. На внешних фронтах царило прочное длительное затишье. Немногочисленные обессиленные враги, отступив от границ, считали полученный урон и восстанавливали хозяйство. Дракошкиус Базилевс рисовал батальные полотна и не мог налюбоваться дочкой, расцветавшей день ото дня.

Конечно, в свое время он постарался узнать, кому принадлежал разбитый штормом баркас. Оказалось, что в рыбачьем селении, расположенном на другом берегу устья Помидорки, пропали муж, жена и ребенок. Вот только никто не смог объяснить, зачем им понадобилось в шторм, на ночь глядя, пускаться в море, да еще брать с собой грудного младенца. Но уж наверное причины были. Семья жила нелюдимо и с другими жителями поселка почти не общалась. Соседки, которым Базилевс показал найденыша, узнали девочку.

Смирившись с невозможностью выяснить что-либо о последних минутах родителей Азалии, дракон покинул приморскую деревушку… С нежной улыбкой он вновь и вновь вспоминал появление малышки из колючих зарослей, личико, перемазанное соком, и собственный провал в качестве следопыта.

Странные следы у лодки объяснялись просто. Девочка то передвигалась на четвереньках, помогая себе локтями и коленками, то ползла по песку, и тогда на нем оставались полосы, словно что-то тянули волоком…

Базилевс изменил свою жизнь весело и решительно. Суровый полководец стал нежным, заботливым отцом. Он проводил с ребенком все свободное время, сам забавляясь и радуясь, как дитя. Явно переусердствовав, дракон пригласил для девочки трех нянь и трех кормилиц, выбирая их долго и придирчиво. Работа была посменной — каждая пара неотлучно находилась рядом с крошкой Азалией по восемь часов в сутки.

Девочка подрастала здоровой, умной и озорной. Точной даты ее появления на свет Базилевс не знал, поэтому, отсчитав назад полгода со дня находки у ежевичного рва, стал отмечать день рождения дочки двадцатого мая. Если принять эту дату за основу, получается, что Азалия в десять месяцев встала на ножки, пошла и в тот же день сказала свою первую фразу. Фраза была очень длинной и, хоть звучала нечетко, все же дракон и кормилица разобрали: «Папа, дай, спасибо, надо!..»

Года в два Азалия получила новое имя. Необыкновенно живая, подвижная, она обожала бегать, прыгать, играть в мяч, лазить по деревьям, но больше всего любила кувыркаться. В своей детской, устраивая которую Базилевс велел сломать стену, разделявшую две огромные комнаты, среди ковров, подушек, игрушек необычных гимнастических снарядов девочка резвилась, как обе-зьянка.

Эльжбета, одна из нянь, молодая смешливая колдунья, попавшая в Фантазилью из далеких славянских земель, прозвала свою подопечную Тыщенцией Кувырк. Тысяча кувырков — вот как это переводилось с языка Эльжбеты. Девочка радостно подхватила прозвище и с тех пор не называла себя иначе как «Тысенса». Базилевс все, что нравилось дочке, принимал с восторгом, и, таким образом, имя, данное няней, прижилось.

С трех лет малышка стала заниматься с учителями, проявляя удивительные способности. Начала магии дракон преподавал ей сам, никому не доверяя столь важное искусство. Тыщенция усваивала познания на лету и к пяти годам напоминала по развитию двенадцатилетнего ребенка, оставаясь веселой, добродушной и ласковой.

За это время спокойная жизнь страны почти не нарушалась. Базилевс отлучался из дома всего три-четыре раза, страшно скучал по дочери, находясь в отъезде, и, едва закончив дела, вихрем летел обратно.

Так уж получилось, что день рождения маленькой Тыщенции Кувырк совпадал с датой основания Портфея. На пятилетие девочки дракон пригласил всех соседских детей — друзей общительной малышки, заводилы в любых играх. Веселье и смех, бушевавшие в доме Базилевса, были все же лишь слабым отзвуком того, что творилось на центральной площади. Суматошный Портфей шумно отмечал круглую дату — городу минуло очередное столетие.

Вечером, проводив вместе с дочкой гостей, Базилевс уложил ее в кроватку, расцеловал и, оставив под присмотром внимательной Эльжбеты, вернулся в свои покои. Некоторое время он размышлял: не взглянуть ли на городские торжества? Но усталость победила, и дракон, размягченно улыбаясь мирно отошел ко сну…

Солнце клонилось к западу, и день рождения Азалии продолжался, когда в ясном небе над городом появилась пухлая серо-фиолетовая туча. Низко нависнув над домами, она вдруг просыпалась хлопьями мягкого пушистого снега, покрывшего в несколько минут толстым слоем улицы и дворы. Наклонные солнечные лучи освещали эту невиданную в конце мая картину, придавая всему происходящему нереальный даже для Фантазильи вид.

Дети, высыпав из дома, с радостным визгом бросились играть в снежки, потом так же дружно взялись лепить снеговика. Умиленный Базилевс стоял на крыльце, наблюдая.

Холода не чувствовалось. Волшебный снег не таял и не морозил пальцы. Белая фигура во дворе росла, один ком громоздился на другой. Метла в снежных руках, черные угольки — глаза, нос — красная морковка, черный рот, намалеванный углем, распахнутый от уха до уха. Голову снеговика венчал пучок раздерганной пакли, прихлопнутый маленьким ведерком и напоминавший нечесаные полуседые лохмы.

Хохоча и приплясывая, именинница подбежала к фигуре, чтобы поправить покосившуюся метлу. Внезапно руки снеговика, легко отделившись от туловища, схватили девочку и с силой прижали к нижнему кому, служившему уроду основанием.

Все остальные дети куда-то пропали. Базилевсу отказали силы — беспомощный, он не мог даже пошевелиться, не мог закричать.

Азалия, не переставая хохотать, исчезала в снежном чреве. Черты лица ее приобрели пугающее сходство с мордой снеговика. Вот хохот, теперь скорее напоминавший лай, захлебнулся, и ребенок скрылся полностью. Постепенно изменился и вид снегового урода. Ошеломленный дракон узнал Горгулью — фею тьмы, побежденную им и канувшую в небытие.

— Ты забыл, забыл о моем проклятии! — Призрак завывал как вьюга в трубе. — Гордый, красивый, сильный — думаешь, ты одолел меня? Я бессмертна, и сражение наше лишь в самом начале! Запомни это, полководец!.. Запомни это!..

Базилевс рывком вскочил с ложа, встряхнул головами, медленно освобождаясь от власти ночного кошмара…

Глава шестая

ТЫЩЕНЦИЯ КУВЫРК

Едва придя в себя, дракон накинул халат, стремительно и неслышно пробежал на дочкину половину, сунул в замочную скважину коготь, чуть повернул его, и дверь спальни тихо отворилась. Девочка, укутанная одеялом до подбородка, мирно посапывала. Рядом в изголовье лежала любимая игрушка — плюшевый львенок. Пожилая няня, дремавшая в глубоком кресле рядом с кроваткой, мгновенно очнулась и кинула вопросительный взгляд на Базилевса.

Приложив лапу к губам, дракон успокаивающе кивнул, попятился в коридор и закрыл дверь. Он вернулся к себе, уселся за рабочий стол, подпер головы лапами и попытался сосредоточиться.

Страшный сон не мог появиться сам по себе. Он означал только одно — злые силы не погибли окончательно. Несмотря на все старания Базилевса, под пеплом уцелел тлеющий незаметный уголек, и пламя, рожденное им, незаметное до поры, как торфяной пожар, первым языком выплеснулось на поверхность земли…

Днем полководец узнал еще одну тревожную новость. Массовое гулянье на центральной площади Портфея в честь юбилея города затянулось надолго. Большая часть народа глубокой ночью разошлась по домам, но несколько десятков самых ретивых портфейцев продолжали веселиться. Они пускали ракеты, танцевали и пели, покачиваясь от усталости, и все прихлебывали из козьих бурдюков легкие, чуть хмельные, газированные напитки.

Внезапно, совсем незадолго до рассвета, оставшихся на площади жителей в один миг поразила слепота.