— Магазин близко, — ответила тетушка Флора. — Вверх полтора квартала. И платить ничего не надо — приходишь, выбираешь и несешь домой. — Она грустно улыбнулась. — Нам, двум калекам, и это не под силу. Хлоя ходит легко, но у нее совсем слабые руки. Даже литр молока — это же тяжесть. А в магазин ведут семь ступенек: может закружиться голова.

— Разносчик приходил к вам из магазина? — поинтересовалась Лиза.

— Да, конечно. Хлоя ругает правительство, а я думаю, что он просто заболел.

— А связаться с магазином можно? У вас есть телефон или что-то вроде?!

— Вот в том-то и дело! — Тетушка Хлоя расслышала Лизин вопрос. — Уже две недели, как сломан видеотелефон. Я уверена, что это поврежден кабель! Опять где-нибудь роют! Молодежь вечно ищет клады!..

— Две недели нет разносчика. Две недели сломан телефон. — Лиза размышляла вслух. — Печенюшкина когда изгнали?.. Семнадцатый день? Слишком много совпадений… Алена! Я сгоняю за молоком и заодно кое-что выясню. Я быстро. Ты пока оставайся с бабушками.

— Вот уж фигушки! — возмутилась младшая. — Только вместе! А вдруг тебя кто зацапает и ты не вернешься.

— Леночка! — втолковывала сестра. — Лучше я одна не вернусь, чем мы обе. Тогда еще и бабушки без еды пропадут. Да и не случится со мной ничего. Я беру таблетки и перстень, а тебе на всякий случай оставляю троллейбус. И, пока я хожу, — Лиза открыла главный козырь, — ты почитаешь бабушкам вслух книжку про Печенюшкина. Знаешь, как им будет приятно.

Алену, ОБОЖАВШУЮ читать кому-либо вслух, сразил последний Лизин довод, бывший как раз наименее убедительным…

Запомнить обильные наставления тетушек не представлялось возможным, да и вряд ли было необходимо. Добрые феи вели себя так, словно гостья их собиралась по меньшей мере на звездные войны. С плетеной корзинкой и бидоном Лиза выскочила за дверь. Тетушка Хлоя с порога выкрикивала ей вслед все те же инструкции.

— …Как только придешь в магазин, позвони корове! Ты помнишь, ее зовут Цецилия! И если она даст парного, так можно взять сразу бидон. А если сегодня не было надоя, ты бери от нее же две бутылочки и пакетик сухого. Обязательно передай привет от Флоры и Хлои и спроси, как здоровье Пумси, ее теленочка… И телефон, вдруг его там не найдешь! Моргенмильх, шестнадцать сорок! Цецилия!..

«Как бы не так! — думала Лиза, закрывая за собой калитку. — Вот уж приветы я как раз передавать не буду. И, вообще, никому не скажу, кто меня послал. Хорошо бы, конечно, ошибиться, но сильно похоже, что тетушек забыли не случайно».

Глава четвертая

ТЕЛЕФОН КОРОВЫ. ЗАГОВОР

Вывеска магазина Лизу очаровала. В пенном молочном океане на розовом, очевидно кисельном, островке как раз хватало места для столика и двух легких кресел. В одном из них восседал зеленый симпатяга-дракон, в другом — фиолетовый, лоснящийся, похожий на чудо-баклажан гиппопотам с честной и открытой физиономией. Сотрапезники чокались огромными резными кружками с молоком. За ними, в кокетливом белом переднике и накрахмаленном кружевном чепце, стояла с подносом голубоглазая красавица корова. Образчики продукции высились на подносе: бутылки и кружки молока, головки сыра, высокие стаканы с йогуртом, груда разнокалиберных творожных сырков в ярких обертках из фольги, вазочки с мороженым и взбитыми сливками…

Над белозубой коровой, нимбом вокруг рогатой обаятельной головы, вилась простая и доходчивая надпись: «Зайди, не ошибешься!»

Лиза решила не ошибиться.

Поднявшись на семь ступенек, она хотела толкнуть массивную дверь, но та неожиданно распахнулась сама, и где-то в глубине магазина заливисто прозвенел колокольчик.

Перешагнув порог, девочка огляделась. Молоком здесь и не пахло. Перед ее глазами оказалась длинная полукруглая стена, разделенная вертикальными полосами десятка на два секций. В центре каждой секции улыбалась с цветного стереофото коровья морда; над фотографией фигурировали имя и телефон производительницы.

Раскрылась боковая внутренняя дверь, незаметная вначале, и оттуда, вперевалку, загребая всеми четырьмя лапами, направилось к юной покупальнице пушистое нелепое существо грязновато-молочного цвета. Величиной оно было с крупного сенбернара, но на собаку походило слабо, как, впрочем, и на медведя. Иные же сравнения Лизе в голову не пришли.

— Пломбир! — назвало себя существо. — Южнокорейский собакомедведь, чтоб ты не напрягалась. Продавец, сторож, директор, дояр, агент по рекламе. Чем могу служить?

— А почему Пломбир? — вырвался у Лизы встречный вопрос.

— Я при молоке состою, — объяснил южный кореец. — Вот и придумал себе имя, чтобы нравилось и в то же время как-то соотносилось с профессией и цветом шерсти. А что? Слишком с претензией, ты думаешь?

— Да нет, — пожала плечами девочка. — Вполне солидно. Только неясно, кто ты? Но прости, может, это обидный вопрос? Тогда не отвечай.

— Ничего обидного, — махнул лапой Пломбир. — Раньше я был куклой. На Земле, наверху. Неопытный мастер сам не понял, кого он сделал. На ярлыке написал: «Животный». А цену в магазине поставили бешеную. И никто не покупал. Целых три года. Внимания-то хватало, но… Стоит ли платить такие большие деньги, — шепнул он Лизе доверительно, — если толком не знаешь, кого берешь!

— Я бы заплатила, — честно призналась Лиза. — Если б были деньги. У тебя глаза добрые-добрые, а в глубине грустные. Ты уютный и смешной немножко.

— Вот спасибо! — обрадовалось существо. — Но слушай, что дальше было. Зашел как-то в магазин добрый волшебник. Стрелолист, ты, наверное, не знаешь, он незнаменитый. Да и давно это случилось. Его в командировку на Землю послали, выдали, как положено — суточные там, квартирные. Ну и зачем они? Волшебник себе сам что хочешь наколдует, и стол, и дом… Вот перед возвращением и купил он меня, пожалев, а здесь оживил. Он меня и определил южнокорейским собакомедведем, — признался Пломбир. — Чтоб родину я имел и происхождением мог гордиться. Вот такая история… Извини, я тебя отвлек. Будем выбирать?

— А что выбирать? — изумилась Лиза. — Фотографию коровы? На память?

— Да ты откуда свалилась? — Собакомедведь посмотрел на девочку подозрительно. — Простых вещей не знаешь.

— Я из провинции. — Почувствовав опасность, Лиза нашлась мгновенно. — Мы только вчера переехали. Хожу, осваиваюсь… Здорово тут у вас.

— А-а, вон оно как. Ну, осваивайся. — Если Пломбир и помнил прежний облик Лизы Зайкиной, длинноносой спасительницы Фантазильи, он явно не связал его с девочкой, стоящей перед ним. Ведь героиня ощутимо выросла за два года, а нос у нее, наоборот, укоротился. — Вот тут стукни ладошкой. Нет, ниже. Не по морде, а под мордой.

От прикосновения Лизиных пальцев панель с изображением коровы стремительно уехала вниз, открыв полностью заставленный стеллаж. Вся молочная продукция, изображенная на вывеске, находилась здесь, и еще куча жестяных, пластиковых, стеклянных, картонных банок, пачек, бутылок, пакетов, коробок.

— Укольно! — одобрила покупательница. — Только я за парным молоком пригнала. Тут, похоже, его не заобнаружить… ну, в смысле, не словить?

— Ох, и язык у вас в провинции, — покрутил кудлатой головой Пломбир. — Ты отойди от полок на шаг. Так. Видишь, панель на место вернулась. Что здесь написано? Ты хоть читать-то умеешь? — спросил он, сочувствуя.

— Или! — обиделась Лиза. — Я уж не совсем тундра! «Амалия» — написано — «Абендмильх, сорок семь-одиннадцать».

— Хорошо читаешь! — одобрил директор-дояр. — Теперь гляди! У нас тут удобств для клиента — страшное дело!

Он дернул за шнурок у входа — из пола выросли журнальный столик и глубокое кожаное кресло. На столике находился старомодный телефонный аппарат без кнопок и без наборного диска. Нижний микрофон трубки представлял собой сияющий никелем металлический раструб.

Пломбир с удовольствием плюхнулся в кресло и, явно рисуясь перед Лизой, манерным жестом поднял трубку.

— Доброе утро, барышня, — произнес он светским тоном. — Да, замечательная погода… Абендмильх, сорок семь — одиннадцать, соедините, пожалуйста, если вас не затруднит. Спасибо, мне, право, неловко… Амалия, здравствуйте, мое сокровище! Как вы спали сегодня? Кошмары? РЫЖИЙ бык?!. Всю ночь гнался за вами?!. Какой ужас! Ну конечно, конечно! Ка-кое там молоко… Я понимаю… Что? Можно из вечернего надоя?..